«КАПЭЕСНЯ» (навеяно всё теми же заметками из эмгэушной рассылки)

[zemphi]

 

     Бабуля – божий одуванчик. Седые аккуратненькие кудряшки, сморщенное, но подсвеченное непонятной нам ВЕРОЙ личико, стройная – нестарческая – фигура... Платья: как у Мальвины. Чередовались розовое и голубое. Отличная дикция, лекции читала без бумажки, все даты в голове.

     А вела-то она у нас, братцы, предмет под названием «История КПСС». Да-да, тот самый, который пару лет спустя заменили на «историю религии» или «историю искусств» (на выбор). И тогда нам по молодости лет и глупости казалось, что это вещи пиздец какие разные. Хотя на том же первом курсе сам академик Рождественский, за которым – нам на потеху – всегда ходила свита японцев с диктофонами, фиксирующими каждый вздох Учителя... Так вот, на одной из лекций по общему языкознанию Рождественский поведал как-то, что у коммунистической идеологии та же структура, функции и выразительные средства, что и у религии.

     И мы были очень удивлены подобным сопоставлением, и к сведению приняли, но толком не поняли. Ибо молоды были и пиздец как глупы. Точно также мы не «рубили» причин японского благоговения, и почему – «Мэтр»; ведь вещи-то озвучивает элементарные, очевидные вещи. Даже никаких словей заумных не употребляет. Глупы были, говорю же...

     Лично мне потребовался ещё десяток лет, чтобы узнать цену такой вот «простоты». И выяснить, кстати, что вообще не всем дано достичь того уровня мудрости, когда наступает простота.

     Но – вернёмся к бабульке. Мы были дети перестройки и ебать хотели историю КПСС, которой нас ещё успели накормить в школе. Мы по молодости не понимали, что через некоторое время «история кпсс» станет просто ИСТОРИЕЙ, и культурному человеку (тем более, с претензиями на реформаторство и склонностью к критицизму) нехило бы её плохо-бедно знать. Мы хотели читать не ленинские работы, а самопальные издания Библии, «Камасутры» и Хейдеггера, которые продавались на «сачке».

     По любому, конец «капэесни» был уже не за горами, и часов на неё было выделено мало, и дальновидное факультетское начальство предвидело уже замену ея на совсем другие истории – помоднее. Видимо, ждали, чтобы бабульке тихо-мирно уйти на пенсию. А семестровый экзамен тем временем дальновидно заменили на зачёт.

     Но – зачёт зачётом, а конспекты Маркса-Энгельса-Ленина требовалось предъявить, и на лекциях показываться, ибо глаз у нашей розово-голубой бабульки был орлиный (в чём на зачёте мы и убедились). И вот ходили мы на лекции... А первый курс – это вообще, такое дело... Моя подружка Катька – которую я представила мальчику из кубинского посольства – девственность потеряла ещё давно (кстати, с мальчиком они потом поженились, уехали на Кубу и до сих пор, дорогая редакция – считай, «двадцать лет спустя» - живут счастливо и детей настрогали уже не то трое, не то четверо). Это что касается Катьки. А мы – Наталья, Ирка и я – только ещё собирались (в смысле, не замуж, а девственность терять...). Соответственно, мысли наши были заняты в основном подготовкой к этому событию. Которое всесторонне нами обсуждалось. В том числе – на лекциях по капэесне. Вообще-то, на других лекциях тоже. Но отчётливо помню, как мы восторгались, когда бабулька поведала аудитории один раз, что тогда-то и тогда-то «партия насчитывала столько-то боевых членов». Ну, прям лыко в строку, вы меня понимаете.

     Короче, началась первая сессия, и это был полный пиздец, потому что параллельно с учёбой имели место любовь и перспектива избавления от девственности, и подруга Катька (не та, которая вышла замуж за кубинца, а другая) оставалась у меня ночевать, потому что мы допоздна готовились к зачётам и экзаменам... Именно готовились, да, а не только языком чесали. Катька на меня оказывла организующее действие. Как увидит, что на роже улыбка идиотская, а глазки блестят похотливо, так сразу – ррраз! – «ну-ка, Аня, проспрягай-ка мне латинский глагол такой-то!», или «объясни, чем коннотат отличается от денотата!»

     ... А тут ещё капэесня! Ну, как-то чего-то где-то подчитали, школьную программу повспоминали, опять же – тетрадка с конспектами ленинских работ... И в назначенный день, с зачётками в руках – стоим под дверью аудитории. Откуда один за другим выпадают однокурсники с «незачётами»... Вот. Потом, когда весь курс уже просто бьётся в истерике, из аудитории вываливается обессиленная Наташка Седова и показывает «зачёт». Мы все: как?! Чем?! «Я ей просто сказала, что у меня на тумбочке лежит «Капитал» Маркса, и я его на ночь всегда почитываю чуть-чуть».

     «И покатило?! Такой грубый стёб?!» - «Ага. Надо просто войти в роль и сказать, что ВЕРУЕШЬ.»

     Войти в роль...

     Что я реально помню о предмете? Честно сказать, местами было даже ИНТЕРЕСНО. «Манифест» помню. Диалектика мне гегелевско-марксисткая понравилась очень... До сих пор уверена, что работает она именно так, и сформулировано на диво чётко. В работах Ленина удивляла логичность выкладок, жалко только было, что всё это как искуссный карточный домик разваливалось у меня в голове, ибо, согласно новым веяниям -  «отправные точки были не те». А, ну и частушку:

Как-то Людвиг Фейербах
Поругался с Гегелем:

Разорвал на ём рубах

И ударил мебелем.

     ... Мне удалось войти в роль. И вопросы достались, на которые я, в принципе, могла ответить. Глядя в прозрачные, изнутри подсвеченные, старческие бабулькины глаза, я сказала ей, что храню комсомольский билет (хуйня, сразу после поступления я его благополучно выбросила...), плачу взносы и постоянно перечитываю «Детскую болезнь левизны». Кажется, пенсионная коммунистка прослезилась от умиления.

     И поставила мне «зачёт».

     Она в тот день была в розовом...

     А я вышла из аудитории, испытывая острый стыд. Почему-то.

Comments

[seregond.livejournal.com]

Подбирали их что-ли. У нас тоже бабушка читала, старая коммунистка, но очень приятная. У нее были какие-то связи с французской компартией, какие уж не помню, но она непрерывно моталась во францию, правда ничего крамольного, что там не так плохо, как по телевизору показывают, не говорила, хотя, перестройка уже была. Зато чего-то там насчет бедного ленина и сташного Сталина было полно. Пятерок она почти не ставила, так что пришлось получить 4. Набо было слишком близко к тексту знать весь вписок работ, а это , увы, мозги отказывались делать.

[zemphi.livejournal.com]

Да: бедный Ленин, страшный Стали, именно так. А близко к тексту именно потому, что бедного Ленина переврали, смысл растеряли и именно поэтому всё скатилось в тартарары...

[seregond.livejournal.com]

угу. Мы, помню, все прикалывались, а что ж такой умный Ленин писал всякую чушь на тему мнимой единицы. Ей приходилось говорить, что гении тоже ошибаются, особенно там, где ничего не понимают. А вот вопрос, а на хрен лезть туда где не копенгаген, ей уже игнорировался.