zemphi | Песнь о дверях на фотоэлементе

Описанные ниже события относятся ко времени, когда мой бывший муж был мне ещё совсем не мужем, а всего лишь начальником, а сама я была – ах! – студенткой, свеже осевшей после переводческих бегов в ИНОФИРМЕ на ЗАРПЛАТЕ. В долларах. Нет, тут масса нюансов, которых представителям младшего поколения не просечь. Они не помнят, что в начале девяностых ОДИН ДОЛЛАР – это были ОЧЕНЬ немалые деньги для нормальных среднестатистических граждан... про суммы больше доллара я уж и не говорю. И они не поймут, почему студенты языковых вузов так рвались на работу линейным переводчиком за ОДИН ДОЛЛАР В ДЕНЬ. И КАК это было круто, дабы месячная стипендия в переводе на конвертируемую валюту равнялась как раз ОДНОМУ ДОЛЛАРУ.

В этой связи нельзя не процитировать относящееся к упомянутой эпохе бессмертное творение Ольги Мунтяновой, гениальной поэтессы и моей лучшей подруги:

«Я долго свой доллар считала»

И мне обломилось богатство.

Доход мой привысил расход.

Отныне смогу я питаться,

Не зная забот и хлопот.

Я долго свой доллар считала

Потом положила в чулок.

Это, так сказать, введение в исторический контекст. А теперь сама история.

Мой бывший муж (тогда ещё отнюдь не муж) собрался открыть в Москве представительство своей фирмы. Данное решение было принято в его первый приезд, организованный конторой под названием Комитет по Связям с Латинской Америкой... Год шёл 92-ой, так что сами понимаете, что за «комитет», и что за «связи». Одним из сотрудников данного комитета был папа моей подружки-однокурсницы, неприметный такой мужичок стандартной южно-русской наружности... ежели его из привычного тёмного костюма переодеть в джинсы там какие-нибудь и футболочку – вполне по внешности за латина мог сойти... Ну, он и проработал несколько лет в Чили и Аргентине. И Анька – подружка моя - там успела пожить... и «заболеть» любовью к танго, как мега феномену латиноамериканской культуры... Вот и гадай теперь – «Случайное стеченье или чёткий план судьбы» (с)...

Но, не будем отвлекаться. Борис Иванович, добрейшей души человек, самолично мне тогда позвонил и предложил поработать недельку, благо приезжает некий «чилийский социолог». Ну я, естественно, - как пионер – всегда готова, и стали мы с чилийцем тусить по всяким разным органам прессы и вузам, собирая информацию о том, как его русские коллеги изучают общественное мнение... Очень, кстати, забавная тема сама по себе. Факультет социологии МГУ начал самостоятельное существование всего лишь с 88-ого года, а до этого социология как наука вроде и не нужна была, ибо с общественным мнением в эпоху социализма дело обстояло жёстко: оное мнение полностью совпадало с мнением партии, так же как общественность, к примеру, – с народом, и всё это в единодушном порыве шкандыбало к торжеству коммунизма. Позже про социологию и статистику опросов вспомнили, потому что их оказалось очень удобно притягивать в качестве аргументации на предвыборных кампаниях и переговорах с международными организациями по теме «одолжите денег». У нас, мол, взаправдашняя демократия, видите? К власти приходят те, кого общественное мнение поддерживает. А вот и цифирьки – результаты опросов (десять раз подправленные, но выглядят солидно). Пытаясь перешибить плетью обух, с этой туфтой годами боролись истинные воины от науки – Бетанели, Борис Грушин со своим «Vox Populi» и немногие другие, чей статус и доходы тогда были на уровне маргинальных.

Вот с ними и тусил мой чилиец, а я их беседы переводила, постепенно проникаясь к концепту и тихо офигевая от собственной интеллектуальной некомпетентности... Всё познаётся в сравнении, а тут вдруг выясняется, что в твоём собственном пространственно-верменном континууме существует столько высоко эрудированных и необыкновенно умных людей... В общем, мудрые исследователи вещали, я работала и параллельно переваривала новую информацию, чилиец за мной тихонько приударял (корректненько так, без пафоса), но я была нейтрально-неприступна и не давала (в смысле, повода или надежды J). Визит заезжего ~~гастролёра~~ социолога подходил к концу, и он наконец решился...

Да нет, не меня трахнуть, а открыть на нашем, не избалованном подобными услугами рынке, филиал своей консалтинговой фирмы, конкурентоспособность которой как раз и основывалась на качестве предварительных социальных исследований.

Да, а я была назначена официальным представителем. С зарплатой, которую мне выплачивало аж само консульство. ОГРОМНОЙ ЗАРПЛАТОЙ! Блин. Мой новоиспечённый шеф уехал, а я занялась переводом материалов с его встреч с гениями отечественной социологии, оформлением всяческих бумажек и беготнёй по инстанциям... В тот же период я прикупила себе роскошную дублёнку до пят, новые зимние сапоги, в плане курева перешла исключительно на «Кент» и было мне щщастье J.

Шеф звонил в самые неурочные часы (разница во времени отчасти его извиняла). Комментировал мои факсы, давал ЦУ и ставил мне по телефону диски с классической музыкой... Потом процесс официального оформления фирмы потребовал его присутствия – что я и расписала в соответствующем телексе (сорри, о мэйлах мы тогда ещё и понятия не имели). Однако, с первой попытки телекс до адресата не дошёл, потому как направлен был в Чили, а шеф в это время тусовался на каком-то конгрессе в Голландии. Дошёл со второй (секретарша переслала) спустя несколько дней, когда сроки уже поджимали. И вот звонит мне начальство из Амстердама, как водится, в двенадцать ночи, и говорит: я, мол, билет на Москву забранировал на завтра. Трам-тарарам-пам-пам. Минуточку, грю. А визы-то нету. А без визы тебя, типа, развернут прямо в аэропорту и тем же рейсом отправят обратно. Не развернут, говорит. Позвони, мол, в посольство сеньору такому-то и сошлись на чилийского министра иностранных дел сеньора сякого-то. Я грю, что я, конечно, позвоню, но такие дела, насколько мне известно, в один день не решаются... собственно, уже за ПОЛдня, благо времени - час ночи, а самолёт должен сесть в Шереметьево в пятнадцать ноль ноль... А он – спокойный такой – ну ты, грит, позвони сеньору-то, и потом действуй по обстоятельствам. И буэнас ночес.

Ёханый бабай. А у меня ведь в этот день ещё и контрольная по истграму была... Вот и засни после такого. Ну чо, организм молодой, нервных клеток в мозгу ещё немеряно – таки заснула. Но уж зато наутро закрутилась как жареная селёдка с шилом в жопе.

С семи сорока до восьми пятидесяти – метро и «скорострельное» чтение конспектов, прерываемое навязчивой мыслью: «Блядь, что же делать?!» Причём, данная мысль относилась как к неизбежности конторольной, так и к предстоящему приезду шефа. С восьми пятидесяти до девяти ноль-ноль – освежающая пробежка по морозцу от метро «Университет» до 2-ого гума. По всей траектории навязчивая мысль бодро дышала в затылок. Девять ноль-ноль – девять сорок: написание злосчастной контрольной. Чего-то я там впопыхах написала и понеслась звонить в чилийское посольство.

Так же, как и мэйлов, мобильников тогда в природе не наблюдалось, зато прямо в прострных лифтах наших «гумов» (гуманитарных корпусов) имелись телефоны, с которых можно было БЕСПЛАТНО звонить в город (а может, и по межгороду...), и которые, несмотря на естественную для лифтов толкотню постоянно оккупировались томно воркующими девами и юнцами. Однако, мне повезло, - видимо, для воркований в десять утра было ешё рановато – на телефоне никто не висел, и, поскольку пара не кончилась, из народа в кабине был только тщедушный парень в очках. Последующие полтора часа я занималась тем, что названивала в посольство, в аэропорт, в консульский отдел МИДа и Борис Иванычу в Комитет по Связям. При этом я всех кого ни попадя стращала именем чилийского министра, международными конфликтами и воистину непоправимым ущербом, который будет нанесён российской науке, если моего многомудрого шефа не впустят в страну. Мой голос и аргументация просто излучали компетентность, жизненный опыт а также уверенность в том, что «наше дело» - безусловно правое. В итоге к половине второго на имя высокого чилийского гостя уже был забронирован номер в «Космосе», а меня подобрал на Фрунзенской специально направленный из посольства «форд». Кроме чернявого шофёра в нём сидел ещё некто Сухов из Комитета по Связям. К слову сказать, предварительно я ухитрилась посетить лекцию по языкознанию…

Дальше всё было делом техники. По звонку из МИДа визу шефу тиснули за сто баксов прямо в аэропорту, и выплыл он после паспортного контроля - улыбающийся, свежий, и безупречно элегантный, - ко мне – усталой, взмыленной и с утра не жравшей. А конца-краю моей бурной деятельности не предвидилось – надо было ещё оформить его пребывание в госнинице и решить вопросы, связанные с походом в налоговую полицию на следующий день, - ради этого похода, собственно, и городился весь огород.

И вот приезжаем мы в «Космос». Восемь вечера – самое оживлённое время суток в крутой гостинице. У входа толпятся в предвкушении отвоевавшие себе место под конвертируемым зелёным солнцем таксисты, а также видные ребята в камуфляже и неприметные мужички в штатском. Внутри, в холле кучкуются: 1) Серьёзные, упакованные преимущественно в чёрные кожаные куртки, лица кавказской национальности 2) раскованные иностранцы, которые со своими улыбками, светлой кожей, яркими пуховиками и разноцветными чемоданами ещё больше выделяются на фоне предыдущей группы 3) Скучающие девы с пятью слоями макияжа, модельной внешностью и потрясающе короткими мини. Одна из них подкатила ко мне, когда я помогала шефу грузиться в лифт:

- Пятый этаж весь мой и французы с шестого тоже.

Я не стала спорить:

- Нет проблем. – и подумала, что виной конфузу были, скорее всего, моя фартовая дублёнка до пят и светло-бежевые, в цвет дублёнки, новые зимние сапоги.

Они ввели в заблуждение не только работницу ~~ножа и топора~~ штырей и рычагов, но и серьёзного парня в штатском, который тормознул меня уже при попытке зайти в лифт:

- Вы куда, девушка? Где ваш пропуск?

- Я представитель московского отделения фирмы «Консалтинг Салас Рейес»... мой шеф только что прописался в этой гостинице.

- Идите, оформляйте пропуск, - повертев в руках мою визитку и паспорт, разочарованно буркнул парень и указал в сторону неустанно сдвигавшихся и раздвигавшихся входных дверей. – Выходите на улицу и сразу направо. Там окошко будет.

Окошко, так окошко. Я изобразила в сторону закрывающегося лифта сложную мимическую композицию, - смысл коей сводился к тому, что теперь мне надо провести аккредитацию для себя, и что мы увидимся в холле минут через пятнадцать – и бодрым шагом направилась к выходу. Меня всегда умиляла услужливость и мудрое устройство дверей на фотоэлементе: знакомый мальчик из Института военных переводчиков, с которым мы один раз совпали на группе в Санкт-Петербурге, как-то с пьяну развлекал наших туристов попытками «обмануть» хитрые двери: вваливался в них сразбегу, выруливал сбоку... Может, конечно, алкоголь не позволял ему развить предельную скорость или подойти к задаче более изысканно – но славные двери на провокацию так и не поддались, демонстрируя в критических ситуациях неизменную эффективность.

Для получения пропуска мне пришлось простоять у знаменитого окошка добрую четверть часа, и за это время я успела проклясть и зажарить на адском огне не только работниц штырей и рычагов, с которых никаких пропусков никто не требовал почему-то, но и стоявших впереди вполне добропорядочных граждан, и тётку за стеклом (сидит там, сука, в тепле), и даже доброго Бориса Иваныча из Комитета по Связям... Ещё очень хотелось кушать. И в горячий душ (а лучше ванну). Факт тот, что пассивное ожидание значительно притупило мою бдительность и снизило тонус. Уже направляясь обратно ко входу с вожделенным пропуском в руках, я с грустью отметила, что в ушах слегка позванивает, а походка моя отнюдь не так энергична, как несколько часов назад...

И тут последовал удар. Створка двери плошмя приложила мне по левой половине физиономии, а прогнувшееся, как показалось, стекло спружинило и отбросило метра на полтора назад – прямо в объятия рослого кавказца с похвально быстрой реакцией...

- Ай, дэвушка, какой ти нэаккуратный... – причитал он, приводя меня в вертикальное положение, - Двэрку пэрэпутал, да? Двэрка откривается тааааам, - мой спаситель показал на честно раздвигающиеся створки дверей правее от нас, - А ты хотэл пройти здээээс.

Ага. «Здэээс» ничего не открывалось и не должно было. Стекло и неподвижные аллюминевые рамы тускло поблёскивали в свете уличных фонарей.

... Через полчаса я уже сидела в номере у шефа и наяривала вперемешку оливки с анчоусами, пористый шоколад, гусиную печёнку и ещё какую-то снедь в ярких капиталистичкских упаковках. Поскольку идея ужина в ресторане была мною категорически отвергнута (распухшая рожа постепенно приобретала синюшный оттенок и являла окружающим не самое эстетичное зрелище), перепуганное начальство быстренько сгоняло в шоп на первом этаже, и устроило в мою честь натуральный «пикник на обочине»... Мы сидели с ногами прямо на кровати, и я одной рукой закидывала в себя еду, а другой придерживала на физиономии пластиковый пакет со льдом. Раздобыла его и принесла в номер та самая дева в мини, что до этого предупреждала меня насчёт постояльцев с пятого и шестого этажей...

- Ах, бедняжечка... – говорил шеф, подливая мне мартини. – Очень больно, да?

- Да нет, уже совсем хорошо! - жизнерадостно щуря заплывший глаз уверяла я, а он гладил меня по волосам и придвигался всё ближе и ближе... И пахло от него каким-то страшно изысканным парфюмом, в котором мой нюх чётко мог выделить только запах сандалового дерева...

Понятно, что дальше было, да?

Неделю после этого я ходила, закрыв левую сторону физиономии волосами, в стиле нынешних девочек-эмо.

А через несколько месяцев мы с шефом поженились и я уехала к нему в Чили. Наш брак продлился девять лет и был вполне счастливым (особенно в первое время). Мы успели много попутешествовать, кое-чему друг от друга научились и произвели на свет двух весьма качественных пацанов. Так что к дверям на фотоэлементе я до сих пор испытываю благодарность и свято верю в эффективновть их мудрого устройства.

15/07.2007, Viña del Mar

[1] Для непосвящённых - «гумами» зовутся 1-ый и 2-ой гуманитарные корпуса МГУ на Ленинских Горах